Голосила ночь февральской вьюгой,
Мёрз в окопе боевой дозор.
Прижимаясь к стынущему другу,
Я не смел затеять разговор.
Мертвым глазом заблестит ракета,
Пробиваясь сквозь снегов наплыв.
Только злее, потревожен светом,
Бился ветер, яростно завыв.
Да, зима в России не гостинцы.
От такой немыслимой пурги
Промерзали лихо пехотинцы,
Замерзали до смерти враги.

* * *
С железом сравнивая волю,
Когда колонны танков шли,
Стоял боец на бранном поле
От крови ржавый, весь в пыли.
Держал последнюю гранату,
Дороже золота она.
Здесь бесполезны автоматы,
Здесь пушка добрая нужна,
Чтоб по броне прямой наводкой,
Тогда и танк не добежит,
Но, словно захлебнувшись водкой,
Та вверх колёсами лежит.
Вокруг неё, как с перепою,
Расчёт улёгся на траве.
Закрыли пушечку собою
И дремлют с дыркой в голове.
А танк катился налегке,
Война для танка - просто будни.
Но тот, с гранатою в руке,
Страшнее грозного орудья.

* * *
Кинжально садят автоматы,
Лежим, голов не оторвать.
А мы в ответ их только матом,
И больше нечем поливать.
Сурова истина, но вечна,
Её пером не обойдёшь,
Скрывать её бесчеловечно
И оправданья не найдёшь.
Так в сорок первом, только грудью
Да криком стонущим - держись!
Всем было больно, было трудно,
В груди одна ведь только жизнь.
Несли нас ноги, как-то прежде,
То, что не высказано вслух,
И взгляд случайно-безнадежный
В незащищённости старух.
Оставленные пепелища,
Горячих вёрст чадящий дым.
И вот, плетёшься, словно нищий,
Бедой и голодом гоним.
О чём те взгляды говорили,
Стыдясь, читаем на бегу:
"Мы вас поили и кормили,
А вы отдали нас врагу".
И всё же взглядам строгим внемля,
Назло беде, назло разрухам
Мы воротили эти земли,
Но не вернули долг старухам.